Народный артист РФ, один из ведущих актеров Приморского академического краевого драматического театра Владимир Сергияков отмечает в этом году пять юбилеев — 75 лет своей жизни (8 апреля), 50 лет театральной деятельности, 50 лет оскароносному фильму "Дерсу Узала" (6+), где он снимался в роли казака Марченко, 30 лет спектаклю "Иванов" (12+) по одноименной пьесе (12+) Антора Павловича Чехова, который и сейчас входит в репертуар театра, 25 лет спектаклю "Поминальная молитва" (12+) по пьесе Григория Горина, где Владимир Николаевич играет главную роль — Тевье-молочника. "Итого 230 прожитых лет", — усмехается Сергияков.
Мы сидим в гримерке, которую Владимир Николаевич делит со своим другом, тоже Народным артистом РФ Александром Славским и актером Сергеем Симоненко. А гримерка, она обладает особой магией, магией места встречи, которое, как известно, изменить нельзя.
Вот и сидим, говорим "о делах наших скорбных". Кроме нас в гримерке сам-третей народный артист Славский — фотографиями на белой стене. Слушает, а сказать ничего не может. В этот раз.
Понедельник. В театре выходной день, и театр, за малым исключением, пуст, и никто и ничто не мешает разговору. Такой, знаете, гримерник получается (вот есть квартирник, а мы изобрели гримерник). Этакий "Калхас" (12+) — сочинение А.П. Чехова, но на новый лад. Роль старого актера, вспоминающего свою жизнь в театре и вне его, конечно же, достается Владимиру Николаевичу Сергиякову, ну а роль старого суфлера, подсказчика, "знатока" и втируши оставляем себе.
Владимир Сергияков. Гримерник. Фото: ИА PrimaMedia
"Театр переживаний"
Владимир Николаевич, а помните в фильме "Москва слезам не верит" (12+) телеоператор Рудольф, который Родионом потом оказался, говорит: "Через 20 лет ничего не будет — ни кино, ни театра, ни книг, ни газет. Одно сплошное телевидение"? А сейчас уже и телевидения нет — сплошной Интернет. Сегодня в Интернете можно найти всё, что угодно. Любой спектакль. Включая тот, о котором говорит вся московская театральная тусовка. Но вот смотришь и — не то. Не получается по-настоящему окунуться в действие. Отвлекаешься. То одно, то другое, то чайку охота попить, то параллельно с кем-нибудь в соцсетях пообщаться.
Другое дело театр, да? Идешь в театр и уже на него настраиваешься. Входишь в театр, и прямо на входе — другая, особая атмосфера. Раздеваешься в гардеробе, идешь в буфет непременно.
А в буфете знаменитые театральные бутерброды с салями под тончайшей целлофановой пленкой и настоящий советский молочный коктейль, без всех этих новомодных топпингов, зато с абрикосовым соком.
Можно договориться пойти в театр с друзьями, пообщаться без суеты, не на бегу. И неважно, кто чем занимается по жизни. Театр объединяет всех.
Потом ждешь, когда начнут запускать в зал. Наконец, звучит третий звонок, заходишь, располагаешься удобно в кресле. И вот начинается действо. И, конечно, здесь очень важна атмосфера, которая создается актерами.
Спектакль должен захватить всех зрителей с самого начала. Когда, начиная монолог или диалог, я понимаю, что упускаю зрителя, то начинаю или добавлять эмоции, или убыстрять, сжимать ритм. Зрителя нельзя отпускать. Ни на секунду!
Это очень хорошо проверяется на детских спектаклях. Я очень люблю сказки, я многих сказочных героев переиграл. Вот там, если ты отпустил зрителя, то всё — пиши пропало. Там сразу реакция пошла, и можно уже закрывать танцы!
Владимир Сергияков в спектакле "Волшебная лампа Аладдина". Фото: официальный сайт Приморского академического краевого драматического театра им. М. Горького
Поэтому первое дело, когда вышел на сцену, — это привлечь внимание зрителя, вызвать у него первые эмоции.
На мой взгляд, люди ходят в театр, потому что, как сказал кто-то из великих, жизнь человека измеряется не количеством прожитых лет, а количеством и качеством пережитых эмоций.
Вот живет человек своей обычной жизнью, трудится где-то, испытывает связанные с этим эмоции. Но в театре он может пережить те эмоции, которые он не получает в повседневной жизни. И пережить их здесь и сейчас, и не один, а вместе со всеми.
Когда зрители, весь зрительный зал соединяется со сценой, с актерами, — это, скажу я вам, неповторимое ощущение. И тут я могу держать паузу столько, сколько я могу.
Но чем еще хорош наш театр? Тем что он — всегда разный. Пьеса, допустим, та же, а спектакль — другой. Какие-то мизансцены могут как-то меняться, актеры могут быть в другом настроении, зрительское восприятие может быть другим.
Возьмите среднестатистический американский театр. Спектакль — прекрасный, сделан великолепно, спору нет. Всё выстроено, всё отточено, всё навсегда запомнено. Слово сказал и тут же голову повернул туда и рукой вот так сделал. И это будет в каждом спектакле.
Но у них нет того, что я могу себе позволить здесь. А я могу — по-другому сказать. Я могу — иначе повернуться. Я могу — протянуть руку сегодня так, а завтра эдак. И так далее, и так далее. Потому что у них театр, в основном, — это представление, шоу. Конечно, и у них есть, как и у нас, театр психологических перевоплощений. Но в целом их театральная система строится на том, что актер один раз что-то пережил, запомнил, а потом идет техника.
А у нас всё как будто с самого начала начинается. Театр переживаний.
"В детстве театр прошел мимо меня"
Владимир Николаевич, вы же еще мастер в институте искусств. Учите молодых уму-разуму, азам профессии. И всё-таки ради чего эти мальчики и девочки поступают на актерский факультет? Ведь неглупые же люди. Отлично понимают, что больших денег на этом деле не заработаешь.
Этот вопрос меня самого всегда интересовал, а сейчас интересует еще больше. Это раньше, когда начинались приемные экзамены, весь сквер у памятника Лазо был забит абитуриентами. А сегодня этого нет. Вот у меня, например, сейчас курс — 11 человек (а набор был 12). И четверо из этих 11 — платники. То есть нам еще и бюджетные места сократили.
И я не всегда понимаю, для чего ребята приходят. Когда начинаешь с ними работать, только три-четыре человека понятны.
Однако есть у меня один платник. Ему же за 30. Юрист по образованию. И где-то еще боксерскую секцию ведет. Вполне благополучный человек, у него какой-то бизнес был. Сейчас он на втором курсе, а уже в театре кукол играет. Вот у него глаза горят! Но я всё же не понимаю: юридическое образование, спортсмен, а радуется тому, что его в "куклы" взяли.
Цели могут быть разные. Кто-то идет за дипломом, кто-то думает, что, потом можно будет попасть в кино. Оканчивают институт и едут в Москву, в Петербург, но не все там задерживаются.
Дальневосточный институт искусств. Фото: Сайт ДВГИИ
Я им говорю: "Что вы всё в Петербург, вот в Сургуте сейчас набирается молодежь. Ну, поезжайте в Сургут: во-первых, у вас будет хорошее зарплата, это ведь север; во-вторых, поработаете два-три года, проверите себя, потому что еще не факт, что ты в театре будешь работать. Мы ведь даем только начатки понимания профессии, а в театре начинается другая учеба, конкретно по профессии.
Училась у нас с Александром Славским на курсе Женя Богинская. Упертая была, в одну точку била, била. Теперь она главный режиссер Социально-Художественного театра (есть такой в Петербурге) и режиссер-постановщик в театре имени Ленсовета.
Или вот Рома Богдановский. Недавно наш институт искусств окончил. Тоже упертый был. Теперь работает в Театре "У Никитских ворот". Когда Марк Розовский, художественный руководитель театра, представлял его труппе (Рома записал это на видео), то сказал: "Дорогие друзья, у нас новый актер, который в этом году окончил Дальневосточный институт искусств". Очень приятно было.
Я-то сам театр впервые его увидел, когда мне было 20 лет, в Витебске, когда служил в Советской Армии. В детстве театр прошел мимо меня.
"У меня были роли Бунши и Ивана Грозного"
Родился я под Туруханском, в деревне Горошиха. Ну какой там театр? Потом я жил в Ульяновской области, в Мелекессе, учился в школе. Там был театр городской, но я о нем даже не знал.
А в Витебске, когда я служил в Советской Армии, нас два раза в театр водили. Потом уже, сам став артистом, я стал понимать, что, когда полк сидит в зале, — это, конечно, мука.
Театр в Витебске не произвел на меня впечатления. Помню, один спектакль был по пьесе Макаёнка "Трибунал" (12+), другой — по комедии "С легким паром!" (12+) Рязанова и Брагинского. В витебском театре спектакль "Однажды в новогоднюю ночь" (12+) назывался.
Но мы служили в ВДВ, у нас деньги водились, поэтому мы сразу — в буфет. Вот буфет на меня произвел впечатление, да и театр там красивый, старый, кругом бархат и всё такое.
С театром у меня всерьез началось во Владивостоке. Был здесь Народный театр в Доме культуры имени Ильича. Руководил театром Сергей Захарович Гришко, декан театрального факультета Дальневосточного института искусств. Так что это было очень серьезно.
Во Владивосток я приехал по оргнабору, жил на Сабанеева в общаге (сейчас живу в доме напротив и всё время удивляюсь, неужели я в этой общаге жил когда-то).
После демобилизации из армии я окончил техникум в Тольятти и после него работал в научно-исследовательском институте атомных реакторов в лаборатории КИПиА (КИПиА — это контрольно-измерительные приборы и автоматика). Всё у меня было хорошо, и с заплатой, разумеется, тоже. Поступил в Политехнический.
Но однажды в мае я шел в институт (а тут еще несчастная любовь), и так мне это политехнический вдруг надоел — тоска зеленая! И, как сейчас помню, вижу зеленый забор, а на нем объявление — производится набор рабочих во Владивосток. И тут же рядом — контора. Я зашел. Говорю, вот у меня такая-то специальность. А они — именно такие специалисты нам как раз и нужны — с руками оторвем!
А приехал я во Владивосток, мне и говорят: "Вот тебе кирка, вот лопата — вперед!" И повезли дорогу ремонтировать на Санаторной.
Работал потом на стройке плотником-бетонщиком 3-го разряда, дорос до бригадира. Друзья стали уговаривать пойти в моря — я даже из стройуправления уволился. Но не пошел, и хорошо, что не пошел.
Потом еще грузчиком работал на Седанке на винзаводе. Очень опасная работа! Но я вообще-то не увлеченный был. А были такие увлеченные, что их хватало на два-три дня — и до свидания. Гаражи строил на Первой речке, на Хабаровской. В общем, весело было.
А приехал я во Владивосток 6 июля 1973 года. С Харьковского поезда сошел, на Морской вокзал глянул, а там, ё-моё, море, чайки, корабли. Думаю, боже мой, куда меня занесло!
Гулял по городу — наткнулся на объявление: "Народный театр набирает артистов". Пришел в ДК Ильича, а там Сергей Захарович Гришко за столом сидит, а с ним весь театр, ребята уже в возрасте — рабочие, инженеры — приемная комиссия. Я что-то прочел, чего-то спел. Меня прослушали и взяли. Благо опыт был — в Димитровграде, то есть Мелекессе (город переименовали в честь 90-летия болгарского революционера Георгия Дмитрова) в Народном театре играл. И, кстати, в спектакле "Иван Васильевич меняет профессию" (12+) по Булгакову у меня были роли Бунши и Ивана Грозного.
"Строить на мне репертуар только сумасшедший будет"
Но люди ходят в театр отнюдь не ради буфета. Например, идет в театре имени Горького спектакль "Иванов". 30 лет уже идет.
И актеры прибавили в возрасте, и зритель осовременился. И, кстати, молодежи в зале много. Значит, история, описанная Чеховым в 1887 году, цепляет их тоже, актуальна для них. Представьте на минуточку, что все актеры, занятые в спектакле, произносят свои реплики, не выпуская мобильники из рук (такое вот режиссерское решение). Говорят и в айфоны посматривают, не говорят — тем более в айфоны уткнулись. Ну, как сейчас принято. Говорят, то, что у Чехова написано, — слово в слово. И костюмы на них конца XIX века. И вот мобильники в руках. Пьеса — современнее не бывает. И — про нас.
Взять того же Львова, домашнего доктора Ивановых, "честного человека". Выражаясь современным языком, он не кто иной, как интернет-тролль, инфлюэнсер, который целенаправленно травит Иванова, из "лучших побуждений", разумеется. Распускает о нем гадкие слухи, пишет анонимные письма, формирует так называемое "общественное мнение". И, в конце концов, доводит до самоубийства, потому что — а мы это уже отлично знаем — против ЛОМа (Лидера Общественного Мнения) нет приема. И мы сопереживаем Иванову, потому что то же самое может произойти с любым нашими знакомым, да и с нами самими.
Поэтому Чехова до сих ставят по всему миру, в том числе "Иванова", хотя "Иванов" — загадочная пьеса. Понятно, что Иванов находится в пограничной ситуации, его всё время что-то мучает. А что? Это как у Вампилова в "Утиной охоте" (12+). Там Зилов получил высшее образование, у него хорошая работа, ему дали квартиру, он чего-то добился… Но ему скучно на работе, там он откровенно халтурит, ему скучно в жизни… у него только одна страсть — утиная охота.
Иванов же работал, причем по-настоящему. И вдруг, как он говорит, — надорвался. Вдруг понял, что он живет в какой-то для него непонятном аквариуме в каком-то, непонятном мире, из которого он не может выйти. Среда заела? Вот этот граф-приживала Шабельский, авантюрист Боркин, другие? Но они были и раньше.
Но нет ему отсюда выхода, никакого. Иванов — один. Да, есть светлая девочка Шурочка, но она девочка еще, абсолютно ничего нет понимающий человек. Была Сарра, жена, но и там не было каких-то особых точек соприкосновения. И выходит, что Иванов никому не интересен. И тогда он становится неинтересен самому себе. Как выйти из этой ситуации, он не знает. Женитьба на Шурочке — не спасение, он понимает, что только погубит ее, как до этого Сарру.
Иванов в "Иванове" - Александр Славский. Фото: официальный сайт Приморского академического краевого драматического театра им. М. Горького
И мой персонаж, Лебедев Павел Кириллыч, точно такой же, как Иванов, только ему уже всё равно. Нет у него в душе своего жанра ("Я не субъект какой-нибудь! Я одушевленное имя существительное! И у меня в душе свой жанр есть!" — А.П. Чехов, рассказ "Свадьба" (12+) — А.К.). Он живет по принципу "День и ночь — сутки прочь". А многие так живут и сейчас, да? Вот Иванов свой монолог читает, а Лебедев всё это уже прошел уже, и он чего-то хотел, стремился куда-то, пылал когда-то... А теперь — выдать дочку замуж, и иди всё к черту!
У меня такое в жизни тоже было, сейчас об этом уже можно говорить. В начале, когда я только пошел в профессию, поступил в институт, учился, снялся в фильме "Дерсу Узала" (12+), еще студентом вышел на сцену театра Горького в "Пяти вечерах" (12+) Володина и почувствовал ответную энергию зрителя, то я испытывал эйфорию, конечно.
А потом, когда пришло понимание профессии, подумалось, а тем ли ты занимаешься? Но было уже поздно. А мысль такая появилась, потому что актерская профессия, она очень жестокая. Трудная, это бог с ней, но она ещё и жестокая.
Ведь что такое время для актера? Время для него — это кладбище несыгранных ролей. И чем ты старше становишься, тем оно больше. Вот сейчас мне 75, и строить на мне репертуар только сумасшедший будет.
"Но есть же автор!"
Владимир Николаевич, хорошо, когда актеру удается сыграть свою самую-самую роль. У вас такой ролью, конечно же, стала роль Тевье-молочника в "Поминальной молитве" (12+) Григория Горина, написанной по мотивам цикла рассказов (12+) классика еврейской литературы на идише Шолом-Алейхема.
Да, Тевье — это знаковая роль. Даже не потому, что спектакль 25 лет идет, а потому, что я об этой роли никогда не думал. И близко не было. С Михаилом Ульяновым видел спектакль, не очень удачный, как мне кажется.
Получить роль Тевье — всё равно что подарок получить. В 2000 году это было. Звеняцкий вызвал к себе в кабинет, захожу: "Что?" Он говорит: "Значит так, приступаем к "Поминальной молитве". Ты играешь Тевье". — "Я?"
Владимир Сергияков в спектакле "Поминальная молитва". Фото: официальный сайт Приморского академического краевого драматического театра им. М. Горького
И начались репетиции, очень сложные, мучительные, тем более что в Ленкоме уже была поставлена эта пьеса с Евгением Леоновым в роли Тевье. И эта роль для него стала знаковой.
Повторить Леонова, конечно, невозможно, потому что в Ленкоме совершенно другой спектакль. Он очень отличается от нашего. Когда Леонов ушел, царство ему небесное, вместо него вводили Володю Стеклова. Не пошло. Сейчас у них эту роль играет Сергей Степанченко. Но это уже другая редакция. Потому что Леонов как актер был, конечно, уникален. Его обаяние, стиль, своеобразие — они только его.
В одном театре сейчас ставят "Поминальную молитву", у меня там однокурсница работает. Я говорю ей: "Слушай, Света, я не очень пока понимаю, как режиссер из такой пьесы вывел, что это спектакль о любви Голды и Степана. Такое даже в самом кошмарном сне не приснится!"
(Голда — жена Тевье — молочника, Степан — плотник, персонаж второстепенный — А.К.).
Я говорю: "И как?" Она говорит: "Ну пока не знаю, будут творить чего-нибудь". Короче, выверт — так уж выверт. Конечно, сейчас можно всё, что угодно. Но есть же автор!
"Нет-нет, у нас Ефим Семенович Звеняцкий — Дед Мороз"
"Поминальная молитва" в постановке художественного руководителя Приморского академического краевого драматического театра имени М. Горького Народного артиста РФ Ефима Звеняцкого — спектакль особый. Про такие говорят: "Спектакль жизни". А еще был "Иванов", тоже "спектакль жизни".
Ефим Звеняцкий. "Театр, который мы сохранили" (фрагменты из интервью для ИА PrimaMedia):
"Поминальная молитва" и "Иванов" — самые дорогие для меня названия. Это корни. "Поминальную молитву" я долго ждал, я не мог приблизиться к ней, потому что был Леонов. Я видел этот спектакль, и мне казалось, что ставить его самому, — это непозволительно…
"Поминальную молитву" не назовешь ведь ни "флагманом", ни "визитной карточкой". Это душа театра имени Горького, этот спектакль излучает свет, дает здоровье и сохраняет жизнь актерам, которые в нем пребывают…
У каждого своего представления о Чехове, а сегодня вообще непонятно, у кого какое представление. Но для меня автор всегда первичен, и я буду сохранять культуру просветительства, ознакомления зрителя с природой тех драматургов, которых они мало знают, которых в школе уже не проходят…
И когда говорят: "Молодым — добрый путь!", нужно понимать, что и молодым надо еще чего-нибудь такого, чтобы они могли хотя бы приблизиться к профессии. И рассказывать им об авторах (это уже товстоноговская история). А потом автор через режиссера должен проявить себя на сцене. Это очень большой путь, говорить о нем сейчас нет смысла. Это отдельная тема.
Но меня огорчает, когда люди, которые сегодня приходят в театр и вроде бы увлекаются им, предлагают зрителям адаптированную под сиюминутность, "кастрированную" классику…
Но вот опять же Чехов. Я видел "Иванова", где Сергей Шакуров, гениальный, восхитительный артист, катается на роликах. А я не хочу так. Я хочу, чтобы артисты по земле ходили. По земле, которая называется сцена. Я хочу, чтобы по этой земле ходили живые люди и пытались через глаза, сердце, муки и радость, чрез восторг и ликование передать мольбы тех людей, которые присутствовали в "Иванове" 100 лет назад и присутствуют сегодня…
Ефим Звеняцкий. "Театр, который мы сохранили" Об учителях, учениках, коллегах и соратниках, Чехове и Булгакове, прошлом и будущем русского психологического театра
Звеняцкий задался целью создать свой театр. Мы с ним в Москве, когда он учился на Высших режиссерских курсах при ГИТИСе, как-то разговаривали (это было, скорей всего, в 1979 году, когда Ефим Звеняцкий окончил курсы — А.К.). Я тогда еще в Кемерово работал. Мы в Киеве были на гастролях и вот возвращались.
Он нашел меня в гостинице, позвонил. Говорит: "Так, мол, и так. У меня будет театр в Комсомольске-на-Амуре. Ты готов ехать? Едет Славский, едет Тимошенко, едет тот, тот, тот…" Я сказал: "Конечно". Нас человек 15 туда приехало.
Вот с этого он начинал, и он свой театр сделал! Свой театр — это ведь явление, особенно в провинции… Да и сегодня в этом тоже есть что-то уникальное… Потому что был театр Георгия Товстоногова, был театр Марка Захарова, был театр Анатолия Эфроса, был театр Игоря Владимирова и так далее. А есть театр Звеняцкого.
Звеняцкий — хороший был артист. Помню такой спектакль еще в старом театре (имеется ввиду историческое здание Приморского драмтеатра имени Горького по Светланской, 12, где сейчас расположена Приморская краевая филармония — А.К.), Петровский, кажется, поставил (Игорь Сергеевич Петровский — в то время главный режиссер Приморского краевого театра драмы — А.К.) — по рассказам Федора Абрамова "Пелагея" (12+), "Алька" (12+) и "Деревянные кони" (12+). У Звеняцкого там была еще одна проходка: он спускался откуда-то сверху, изображая очень пьяного героя. Героиня говорит ему: "Сережа, Сережа…" А он так раздельно: "Я… вас… не… знаю". Зрители ходили специально на этот эпизод. Настолько это было здорово сыграно!
Ефим Звеняцкий. 21 год. Сцена из спектакля "Снега". Фото: Из личного архива Ефима Звеняцкого
В "Океане" (12+) Александра Штейна у него роль была. Он тогда совсем молодой был. Красавец! Там, где сейчас бургерная, раньше офицерское кафе было. И там находился рекламный щит театра, а на нем — фотография сцены из "Океана": Звеняцкий, Ульянов и Кондратьев. Довольно высоко. Но однажды кто-то ночью вырезал из фотографии лицо Звеняцкого — мы утром бегали из института, чтобы посмотреть на это.
Я же дедморозил, когда учился в институте. На каждый Новый год бегал из одного детского сада в другой. Как-то забегаю в один: "Здравствуйте, я вот Дед Мороз", а мне так гордо: "Нет-нет, у нас Ефим Семенович Звеняцкий — Дед Мороз".
"Ромео родился под Рязанью, пас коров, пахал землю…"
Роли бывают разные. Бывает, режиссер начинает работу над тем или иным спектаклем, четко понимая, на каких актеров от ставит этот спектакль. А бывает, режиссер делает неожиданный ход — назначает на роли актеров, которые, в силу сложившихся стереотипов, их как бы играть не должны. Пример — спектакль "Сумасшедшая любовь" (12+) по пьесе Островского "Бесприданница" (12+), поставленная Ефимом Звеняцким в Приморском театре имени Горького в 2008 году. Неожиданно для всех, в том числе для актеров, режиссер-постановщик отдал роль Паратова Евгению Вейгелю, а роль Карандышева — Николаю Тимошенко. Казалось бы, наоборот было бы правильнее… Но оказалось, что благодаря именно такому ходу Звеняцкому удалось показать те стороны "Бесприданницы", о которых никто даже не задумывался в силу привычного восприятия классической пьесы.
Когда мы начинали с ним работать в Комсомольске, он такие нам задачи ставил, мы там с ума сходили. Но не в этом дело. Да, может опыта не хватать. Может быть, на этот спектакль зритель и не пойдет. Ну, не пойдет так не пойдет — не страшно. В театре всегда есть момент риска. Иногда перед актером надо ставить непосильную задачу, чтобы он что-то переломил в себе, да, через колено, если необходимо…
Бывает ли режиссерская дурь? Да, бывает. Я иногда в такие ситуации попадал! Вспоминать смешно.
В Комсомольском-на-Амуре драматическом театре мне еще раньше, до приглашения Звеняцкого, случилось поработать. Потом я уезжал и в Кемерово, и в Улан-Удэ, оттуда должен был уехать в Минск — уже была договоренность с Глаголиным, главным режиссером тамошнего Русского драматического театра. А тут в Улан-Удэ приезжает на гастроли комсомольский театр, и мне говорят: "Ты что, какой Минск? Володя, опомнись, опомнись". И Вадик Паршуков, а он тогда принимал театр в Комсомольске-на-Амуре, говорит: "Володя, ну что ты, какой Минск?" И я говорю: "Черт возьми! Действительно, какой Минск, если Комсомольск есть".
Владимир Сергияков. Гримерник. Фото: ИА PrimaMedia
И приехал в Комсомольск молодой режиссер, Саша его звали, выпускник ГИТИСа, их раньше в провинцию отправляли, чтобы они ставили свои дипломные спектакли. Стал он "Свадьбу Кречинского" (12+) репетировать. На роль Кречинского был назначен хороший актер, который по всем статьям подходил. Вдруг он увольняется.
Идет худсовет, а я член худсовета. Думаем, что делать. А что делать? Не знаем. Говорим режиссеру: "Ну тогда вы выбирайте актера". И он выбирает меня. Я говорю: "Саша, ну какой я Кречинский?" А он: "Нет-нет, Владимир Николаевич, вы даже не представляете, какой у меня план. Мы вам бакенбарды приклеим". Ну приклеили мне бакенбарды, вышел я на сцену, вы даже не представляете, какая это для меня мука мученская была. Мне Расплюев был ближе, но Расплюева уже репетировал замечательный актер Волков Владимир Васильевич, ну просто волшебный Расплюев был.
Или вот когда я в Кемерово только приехал. Познакомился с ребятами. А был там один молодой артист, красавец, настоящий герой-любовник, которого они все не любили.
В это время у них в театре (Кемеровский областной театр драмы имени А.В. Луначарского — А.К.) готовили к постановке "Ромео и Джульетту" (12+), и они мне говорят: "Иди подай заявку, а то Ромео опять этот играть будет. И-ди по-дай! Пусть тебя назначат хотя бы с ним в пару…" Я говорю: "Ладно, подам".
Иду к главному, стучусь в дверь. "Можно?" — "Можно". За столом Борис Михайлович Соловьев, главреж, с бородой. "Что вам, Володя?" — "Да вот пришел заявку подать". Он берет, читает. "Ну, садись… Значит, смотри, если ты меня сейчас убедишь в том, что Ромео родился под Рязанью, пас коров, пахал землю, — то завтра приступаем к репетиции".
"Теперь садись, пей, ешь и молчи"
Первая роль как первая любовь. Конечно, никогда не забывается. Тем более, ты — молодой, а вокруг тебя — одни корифеи, которые начинали на этих исторических подмостках, где давным-давно, говорят, выступала великая Вера Комиссаржевская после американских гастролей.
Нет, в этом здании я не работал. Но я туда ходил спектакли смотреть. Помню, совсем молодая Ирина Лыткина девочку играла в спектакле "Старый Новый Год" (12+) по Михаилу Рощину — из холодильника вылезала. В театр еще тогда Валерий Никитин пришел, Анатолий Бугреев.
А в 1975 году новое здание открылось, и театр туда переехал. И в 1975 году осенью Звеняцкий меня сюда и привел.
Приморский драмтеатр имени М. Горького в старом здании. Фото: Предоставлено Приморской краевой филармонией
Первая роль — Славка в "Пяти вечерах" (12+) Александра Володина. На роль был назначен Александр Иванович <Запорожец> — спектакль уже был поставлен, и его играли — и вдруг осенью его кладут в больницу. И меня, студента второго курса, вводят на роль Славки. Я обалдел.
И вот опять, когда идет эйфория, сложность профессии не замечается даже. Мне надо было в спектакле петь песни Окуджавы по гитару. А я играл на семиструнке. И мне никто не мог показать гармонию семиструнки, и мой друг Генка помогал мне переучиваться на шестиструнку. Особо сильно не учил, показал три-четыре аккорда, которые я запомнил.
И я просто счастливый заканчивал этот спектакль. Прямо такое счастье было!
А потом вдохновение и эйфория закончились. И когда я по-настоящему зашел в профессию, вдруг столкнулся с тем, что выхожу на сцену и понимаю, что сейчас я ничего сделать не смогу. Я пытаюсь повторить то, что уже делал, — не получается. В зале, может быть, этого и не замечают. Но партнеры могут спросить: "Что с тобой сегодня?" Я говорю: "Я не понимаю". Они успокаивают: "Ты не волнуйся, это пройдет через два-три спектакля".
А я выхожу и понимаю, что сейчас несу такую чушь! Отыграв спектаклей 10 перед этим. И мне становится страшно: "Вот оно. Всё!" А вот тут и нужна актерская техника и умение ею пользоваться.
Работала у нас тогда великолепная актриса Конопчук Павлина Васильевна (кстати говоря, первая Бланш Дюбуа в СССР — в первой советской постановке "Трамвая желания" (16+) Теннесси Уильямса в Кишиневском русском драматическом театре имени А.П. Чехова — А.К.).
Она играла в "Марии Стюарт" (12+) королеву Елизавету. Финальная сцена, в которой и я играю Пажа, причем очень неожиданно — в спектакле я не был занят, просто зашел в театр по какой-то причине, а тут Наташа Музыковская, игравшая Пажа, внезапно заболела, и ее в больницу отправили.
И вот я стою за троном. Трон, она, и Бугреев. С Бугреевым у нее потом сцена, где она читает монолог Елизаветы. И монолог такой мощный, у нее крупные слезы по щекам катятся. И вдруг она оборачивается ко мне и говорит вполголоса: "Ну что, подлец, хорошо я играю?" Разворачивается и опять обрушивает на зрителей свой мощный монолог.
Я же говорю, уникальные люди были! Мощные актеры.
Или вот Шальников Евгений Михайлович, Народный артист РСФСР. Его многие во Владивостоке лично знали. С ним по городу невозможно было идти, то и дело: "Ой, Женя, подойди".
Евгений Шальников в фильме "Пароль не нужен". Фото: из открытых источников
Когда я снимался в "Дерсу Узала", меня отсюда в Москву два раза возили. А я тогда учился на втором курсе и знал, что на третьем нам Шальников преподавать будет. Вот, значит, лежим со Стасом (актер Станислав Марьин — А.К.) на койках в номере, отдыхаем. Стук в дверь — заходит Шальников: "Здравствуйте". — "Здравствуйте". — "Ну и кто тут из вас мой студент?" Я говорю: "Вот он я". — "Ну, пойдем".
И мы пошли. Идем, беседуем, встретится по дороге рюмочная — зайдем. Решили в гостиницу вернуться, но сперва в магазин зашли. Я говорю: "Дайте мне, пожалуйста, бутылочку". А он говорит: "И мне… две".
Вернулись в гостиницу — а Шальников тогда "Кабалу святош" (16+), булгаковскую пьесу, готовил. Он там Мольера играл и мне читал монологи.
Потом еще раз пришел — в Москве у него были съемки, он генерала Малиновского играл в киноэпопее Юрия Озерова "Солдаты свободы" (12+).
Спрашивает: "У тебя есть костюм приличный?" Я говорю: "Какой приличный? Вот джинсы американские. Нормальные". А он: "То есть костюма у тебя приличного нет". — "А что случилось?" — "Сегодня нам нужно идти на встречу в ресторан ВТО (Всесоюзное театральное общество — А.К.). Я буду в костюме, а у тебя костюма нет… Ну, ладно, ты же мой студент. Можешь за шалопая сойти".
И мы пошли. Ресторан в ВТО был такой замечательный, вкуснейший, дешевый, с особой атмосферой, но туда можно было только по удостоверению пройти и кого-нибудь с собой привести. В зале Олег Борисов официантку торопит, совсем как в фильме "Дайте жалобную книгу" (12+), а она ему: "Олег, ну сходи сам на кухню — забери свои котлеты".
Смотрим, стол накрыт человек на 20, и никого — только режиссер Краснопольский (Владимир Аркадьевич Краснопольский — советский и российский кинорежиссер, сценарист и продюсер, вместе с Валерием Усковым поставил популярные советские сериалы "Тени исчезают в полдень" (12+) и "Вечный зов" (12+) — А.К.). Шальников — ему: "А где все?". Он — Шальникову: "Не знаю, Женя". Тут его к телефону позвали, возвращается: "Женя, они все ждут нас в "Минске".
Приезжаем в "Минск", а там в банкетном зале люди из Большого театра, из МХАТа, из ансамбля Моисеева. И Шальников меня представляет: "Значит, так. Это — Володя". Я встал. "Мой студент". И мне: "Теперь садись, пей, ешь и молчи".
"Отряд Арсеньева — В. Сергияков"
Затеяли как-то Народный артист России Владимир Сергияков и Народный артист России Сергей Гармаш "Оскарами" мериться. Дело было во время репетиций спектакля "С Наступающим…" (16+), в котором Гармаш актера-неудачника родом из Хабаровска долгие годы играл. А во Владивостоке решил ограничиться ролью режиссера-постановщика, пригласив Сергиякова в качестве исполнителя роли Ветерана и режиссера-педагога.
Гармаш говорит Сергиякову, мол, у меня три номинации на "Оскар" — фильм "12" (12+) Никиты Михалкова, фильм "Катынь" (16+) Анджея Вайды и озвучка кучера Степана в анимационном фильме "Моя любовь" (12+) Александра Петрова (то есть участие в трех картинах, номинированных на "Оскар"). А Сергияков — Гармашу: "У тебя три… а у меня один — но "Оскар". То есть участие в фильме "Дерсу Узала" (12+), который поставил гениальный Акира Куросава на "Мосфильме" в 1975 году.
Я не знаю, гений он или не гений. Но то, что Акира Куросава в первой десятке лучших режиссеров в мире — это точно. Вы знаете, что в Японии его, кстати, не считают особо великим. А в Европе и Америки считают, потому что там в свое время отрыли новое азиатское кино. И, конечно, Куросава интересен. Для меня лично он интересен. И "Расёмон" (16+), и фильмы по Достоевскому, и даже "Гений дзюдо" (12+).
"Кино про историю": три истории про фильмы, которые снимались в Приморье". Фрагмент о "Дерсу Узала" от Владимира Сергиякова:
— Я сам себе завидую, что снялся в этом фильме у кинорежиссера, который входит в первую десятку лучших режиссеров мира. Я тогда учился на втором курсе Дальневосточного института искусств, а второкурсник — это, по сути, белый лист. Прямо скажем, мне повезло –парень, москвич, который до этого работал, то ли ногу сломал, то ли что-то еще с ним случилось. Но самое главное, почему я попал в фильм, это то, что стали переснимать первую серию. Материал, который был снят, отправили в Москву на проявку, и он практически весь оказался бракованный. Много пришлось переснимать…
Надо сказать, Акира Куросава стоически перенес это. По словам Владимира Сергиякова, великий режиссер совершенно не напоминал капризную звезду. Он был спокойным, никогда не раздражался внешне, во всяком случае, никогда этого не показывал, даже если был чем-то недоволен. Пока готовили площадку и расставляли камеры, он сидел и внимательно наблюдал за процессом. А потом шел и лично поправлял камеры…
— Совершенно замечательный случай произошел, когда я уезжал со съемок (я снимался с сентября до Нового года). Съемки уже закончились, я думал, что ни с кем больше не увижусь и по простоте душевной устроил вечер прощания в своем номере в гостинице "Таежная". Накрыл стол, пригласил и Куросаву, и Соломина, и директора картины Карена Агаджанова, больше для приличия. Агаджанов не пришел, а Куросава и Соломин пришли. Чтобы проводить меня, студента второго курса! Конечно, это было здорово — я это лишь потом осознал. Я понимал, что, когда вернусь во Владивосток, ребята из общежития устроят мне допрос, что и как. И тогда я придумал такую мульку (именно придумал, ничего подобного на самом деле не было), что, когда не было съемок и мы сидели в гостинице, Куросава стучал мне в стенку, я приходил к нему, и мы играли с ним в шахматы. Ребята поверили и спросили, сколько раз я выиграл. Я ответил: "Ни разу. Ну, одну ничью сделал"…
"Кино про историю": три истории про фильмы, которые снимались в Приморье 27 августа отмечается День российского кино — нашему краю есть что вспомнить и чем гордиться
И вот ситуация, в которую попадает художник. Я об этом тогда не думал. Что мне, второкурснику думать о чем-то таком? Меня выбрал такой режиссер — снимайся и радуйся!
Да, Советский Союз протянул тогда Куросаве руку помощи (Куросава незадолго до того расторг контракт с Голливудом в ходе работы над фильмом о нападении японцев на Пёрл-Харбор — "Тора! Тора! Тора!", выплатив при этом большую неустойку — А.К.). Но советские киночиновники повели себя как-то не очень. Это я уже потом сообразил, ну как можно было приглашать такого человека, всемирно известного режиссера и ставить ему условия? А условия, как они думали, были простые (но для него-то сложные!).
Аппаратура — наша, эта "Березка" несчастная, съемочная камера; пленка Шосткинского комбината — а Куросава снимал всегда на "Кодаке"; ну и во Владивосток его не пустили. Съемки проходят в Арсеньеве, где работает авиастроительный завод, и туда японцев пускают, а во Владивосток — нет. Вроде бы "ты нам должен, а мы тебе одолжение делаем". И это проскальзывало в разговорах администраторов — это я уже потом сообразил.
Или вот эта история с пленкой, которая всё время отсыревала. Идет режимная съемка, мы приезжаем в тайгу, масса сил затрачена, выставлена аппаратура. Бах! Что такое? Пленка отсырела. А какого черта ты ее в лесу оставил на ночь?
А потом, когда уже первая серия была снята и вторую заканчивали, отправили пленку в Москву, и все 12 километров пленки, практически вся первая серия — коту под хвост. И пришлось переснимать всё по-новому. Москвичи уже сходили с ума, потому что они торчали на съемках с весны. А тут уже и осень пошла, такая противная, — дожди, ветер, всё облетело. А снимать надо было лето. Ну, японцы привезли из Японии листочки, цветочки (мы их развешивали) и прочее, прочее, прочее, прочее…
Владимир Сергияков. Гримерник. Фото: ИА PrimaMedia
А главное, Куросава мечтал снять этот фильм. Именно здесь (поначалу хотели снимать на Хоккайдо, но там другая тайга). Большинство его фильмов до этого были черно-белые. А тут столько цвета! Наша тайга осенью — это конечно...
Сцену бурана снимали на озере Ханка. Соломин и Мунзук приехали оттуда измочаленные вдрабадан.12 дублей! Камыш резали, укрытия строили. Это был их подвиг. Можно сказать, что получился один из лучших эпизодов мирового кинематографа.
В нашем прокате фильм идет 3 часа. А он — шестичасовой. Я, когда был в Японии, искал режиссерский вариант, который номинировали на "Оскар". Но мне сказали, что это невозможно, поскольку там какие-то проблемы с авторским правами. Так я ничего и не купил.
Куросава работал с актерами очень просто. Никаких сверхзадач. Ничего не играть. Так он нам объяснял, массовке. Что хотите, то и делайте. А с основными актерами он, конечно, обговаривал какие-то задачи. А потом ставились три камеры, и ты работаешь не на камеру, — ведь их же три, — а как бы сам по себе: не ищешь глазами камеру, не стремишься к тому, чтобы твое лицо обязательно в нее попало.
Куросава очень сблизился с Мунзуком (Максим Монгужукович Мунзук — советский тувинский и российский актер, один из основателей национального театра, исполнитель роли Дерсу Узала — А.К.), настолько они были внутренне похожи. А Мунзук, он еще и непосредственный. Действительно дитя природы. У него такая органика была! И самоотверженность на съемках. Он, не умея плавать, прыгал с плота на ветку дерева.
Когда меня в первый раз привезли в Москву, я в гостинице столкнулся с Мунзуком. "Володя, ой, ты приехал! Слушай, давай ты поднимешься ко мне в номер". Я поднялся. Пообщались немного, а потом он и говорит: "Сейчас я тебе буду пьесу читать. Я пьесу написал. Про Ленина. Я Ленина буду играть. Она на тувинском языке, но ты всё поймешь". И он два часа с лишним на тувинском языке мне эту пьесу читал, ну, иногда пояснял что-то. "Ты ведь сам всё понимаешь, да?" Я говорю: "Да".
Потом я познакомился с его дочерями. Приезжал к ним в Туву. Но это уже после его смерти. Мунзук стал всемирно известным актером, он объездил с фильмом 60 или даже 80 стран. У него был огромный архив, большая переписка с людьми из разных стран.
Ну а моя фамилия тоже вошла в историю мирового кино. В титрах написано: отряд Арсеньева — В. Сергияков.
"А там — сказка"
А вообще на театре много чего бывает. В том числе смешного. И то — без юмора в трудной и жестокой работе актера — никуда. И за сценой, и на сцене.
Играли мы когда-то с Александром Славским в Комсомольске-на-Амуре в спектакле "Отцовские рассказы про войну" (12+) по повести (12+) Михаила Богучарова. Играли двух друзей. Там, значит, началась война, и его берут в армию, а меня не берут. И в сцене расставания Славский мне говорит: "Ну, не расстраивайся, Семен, если бы ты не хромал, тебя бы тоже взяли". И я весь спектакль хромаю. Или он говорит: "Если бы ты не заикался, тебя бы тоже взяли". И я весь спектакль: "А-па-па-па-па…".
В этом же спектакле играл здоровенный такой актер, Лёня его звали. А Сашка по ходу действия становился предателем. И на нем каска была немецкая, а сам он худой — это была, конечно, умора. А Лёня играл подпольщика, и Сашка его, привязанного к колесу мельницы, пытал. А начинал он сцену с того, что брал ведро с водой и обливал Лёню. И тот как бы приходил в себя.
Мы с Сашкой однажды взял килограмм сахару, полведра намешали, и… Лёня от неожиданности даже текст забыл. Он потом нас везде, где только можно, ловил. Где поймает — там колотит об стол.
Александр Славский и Владимир Сергияков в спектакле "А. Пэ. Че". Рассказ "Толстый и тонкий". Фото: Вероника Стахеева, предоставлено Приморским академическим краевым драматическим театром имени Горького
А в Кемерове история была с тем самым молодым актером, которого все не любили, красавцем, героем-любовником. Была премьера спектакля по Шекспиру, постановка — костюмная. После премьеры, — как водится, банкет. В общем, всю ночь гуляли.
А на следующий день спектакль "Город на заре" (12+) по пьесе Алексея Арбузова, серьезный такой, о первостроителях Комсомольска-на Амуре.
Приходим мы на спектакль, а Вовка, так звали того актера, спит в гримерке, одетый во вчерашний шекспировский наряд. Кто-то говорит: "И что делать? Через 15 минут спектакль начинается". Я говорю: "Ничего, пускай спит пока". Но это была жесткая шутка, конечно.
Третий звонок, и мы начинаем его будить: "Володь, вставай, вставай, спектакль начинается". Он сквозь сон: "Да-да, мы уже пошли, пошли". И вот мы идем все вместе со второго этажа, и он наконец спрашивает: "А что за спектакль сегодня?" Мы отвечаем: "Город на заре". А нам нем костюм шекспировский!
А он играл Зяблика, молодого строителя. И весь первый акт высовывался из люка на сцене — только голова торчала — и произносил свои слова.
Владимир Сергияков. Гримерник. Фото: ИА PrimaMedia
В Кемерове, кстати, мне довелось в одном спектакле с Евгением Евстигнеевым сыграть. Спектакль назывался "Нина" (12+), во МХАТе он шел, ну и у нас тоже (пьесу, написанную Андреем Кутерницким тогда ставили по всей стране — А.К.). И по существующей тогда практике актеры из центральных театров вводились иногда на аналогичный спектакль в провинции.
Евстигнеев играл отца Нины, а я его сына Гришу, то есть брата Нины. Помню, Евгений Александрович очень уставал и в перерывах подремывал на диванчике. А после спектакля пожаловался: "Надоела мне эта гостиница. Кругом шумно — не отдохнешь, как следует". Ну я и предложил ко мне пойти. "А у тебя квартира своя есть?" — "Квартира не моя — служебная, но я там один". — "Так у тебя и переночевать можно будет?" — "Конечно, Евгений Александрович, ночуйте". — "Только тогда давай через служебный вход выйдем, чтобы никто не заметил".
Нет, говорю, Евгений Александрович, мы пойдем через главный вход, там на вас никто не обратит внимание. А на служебном входе вас уже толпа ждет!
Да, Евстигнеев… Вот я человек независимый, да? Состоявшийся. Но я всегда завидовал этим людям в том плане, что они выросли на таких грядках. Мы все с одного огорода, но грядки разные!
Владимир Сергияков получает премию "За честь и достоинство" на "Серебряном медальоне-2024 имени А.А. Присяжнюка" имени. Фото: официальный сайт Приморского академического краевого драматического театра им. М. Горького
Ну, вот я родился в деревне на берегу Енисея. Детство там прошло. Сидели мы с пацанами на берегу — ночью проходили пароходы трехпалубные, белые. "Антон Чехов", "Антон Рубинштейн". Там играла музыка. И мы знали, что никогда в жизни не попадем на этот пароход. Никогда. Из этой нашей деревни, где все были рыбаками и охотниками.
А я попал. Однажды мы с мамой и сестрой сели и поехали.
Да, шанс, он есть всегда есть. Но когда нам с пацанами было по шесть-девять лет, мы про шансы не думали. Мы знали, что "вот деревня, вот мой дом родной". Здесь всё естественно, а там — сказка.
Справка. Сергияков Владимир Николаевич. Родился 8 апреля 1950 года в деревне Горошиха Красноярского края. Ведущий актер Приморского академического краевого драматического театра имени Максима Горького, Народный артист Российской Федерации (2011).
В 1967 году окончил среднюю школу в Димитровграде, Ульяновской области, в 1969 году — Тольяттинское техучилище. Служил в армии, в ВДВ. Работал в НИИ атомных реакторов. В 1973 году во Владивосток. В 1977 году окончил Дальневосточный государственный педагогический институт искусств по специальности артист театра и кино. Работал в театрах Владивостока, Комсомольска-на Амуре, Кемерова, Улан-Удэ С 1991 года и по сей день — артист Приморского академического краевого драматического театра имени Максима Горького.
Снимался в фильме Акиры Куросавы "Дерсу Узала", в сериале "Сыщики-2" (12+), в фильме "9 секунд" (6+).
