Старший научный сотрудник отдела социально-политических исследований Института истории, археологии и этнографии ДВО РАН Юлия Ковалевская ведет исследование повседневности 1990-х годов, участвует в научном проекте института "Системные российские реформы и их влияние на социально-политическую и экономическую динамику в 1990-е гг." Эти годы — переломный момент в истории нашей страны, и они требуют серьезного научного подхода к изучению. Корреспондент ИА PrimaMedia встретился с исследовательницей, чтобы узнать, почему у жителей края особое отношение к этому периоду, как менялся социальный портрет дальневосточников в то время, как сказались те трансформации на наших современниках и обо всем, что входит в понятие той эпохи. А также о том, почему необходимо знать наше прошлое и извлекать из него уроки.
Родом из 90-х: Юлия Ковалевская. Фото: Фото: предоставлено Институтом истории, археологии и этнографии ДВО РАН
— Юлия Николаевна, почему к периоду 1990-х годов прикрепился эпитет "лихие"? Как менялось отношение к этому времени?
— Начнем с того, что появление выражения или даже определения "лихие девяностые" не относится к 2010 годам, когда власть взяла его на вооружение. У меня есть письмо от моей мамы, написанное в 1992 году, и там содержится буквально такая фраза:
"Время сейчас лихое, 1993 год обещает быть еще хуже".
То есть выражение "лихие 90-е" — это повседневное бытовое определение, которое возникло в самих 90-х годах.
— Бытовое восприятие времени эмоциональное, может, молодость человека прошла до 1990-х. И, естественно, когда ты молод, все свежо и интересно, силы есть, и жизнь впереди. А когда энергия уходит, и жизнь не та, и солнце не так светит. Если абстрагироваться от эмоциональной составляющей, с научной точки зрения… Как этот период исследует историческая наука? Какие оценки дает?
— О том, какие на самом деле были 1990-е годы, сейчас вам на этот вопрос никто не ответит, потому что временная дистанция пока еще мала.
Это важный вопрос, потому что вообще историки очень мало занимаются этим периодом. Я вот специально к этому интервью попыталась найти какую-то серьезную историческую монографию, написанную вот именно историками, и не нашла. Если конференция будет посвящена перестройке и 90-м годам, там будет больше всего экономистов, особенно из Высшей школы экономики. Они, конечно, тоже дают какой-то временной срез, ну, допустим, 1991 — 1998 годы, то есть это, смена рыночных укладов или каких-то торговых форматов, или вообще вся экономическая статистика. Тут тоже есть исторический момент, но всё-таки он сравнительно небольшой, и там методы уже другие. Экономисты, у них там одни цифры, например, пишут про повышение нормы прибыли на 10 %, а чего стоило это повышение людям? Всё-таки исторический подход — это подход гуманитарный, с позиции человека, хотя объективные данные, безусловно, мы тоже используем.
В нашем отделе социально-политических исследований работают специалисты по разным проблемам. Ведь у нас сложное общество, большая страна, много регионов, отношения с Китаем и Японией. Мы изучаем этот период с самых разных позиций, например, с позиции взаимоотношения центра и региона. Есть специалисты по миграции, потому что в 1990-е происходил большой отток населения, и внутрирегиональная миграция, когда население периферии стягивается в крупные центры. Это серьёзное и многоаспектное поле проблем, которые можно изучать с самых разных ракурсов. И у нас вышел большой том истории Дальнего Востока по перестройке. А вскоре, в 2026 году, мы должны выпустить очередной том, уже по 90-м, он распадается на две части. То есть первая — это кризис, связанный с уходом от советской системы и переходом к рыночной, а вторая часть — это преодоление этого кризиса.
Родом из 90-х: пян-се. Фото: Фото: ИА PrimaMedia
Источники по 1990 годам мы только пытаемся собрать. То есть это статистика, объективные данные, данные предприятий, которые они сдали в архив, хотя многие этого не делали. Это публикации СМИ того времени. Это разговоры с людьми, то есть глубинные интервью, которые мы брали в большом количестве, но мы брали их уже в 2010-е годы. В 2012 году у нас был большой проект, который позволил нам объездить с исследованиями и опросами многие регионы Дальнего Востока.
Были на Сахалине, в Хабаровском крае, Амурской области, здесь, в Приморье. Обращались к людям самого разного рода, то есть это были и бизнесмены, и представители власти, и обычные люди. Они нам отвечали примерно на один блок вопросов, но ответы давали разные. И вот, собственно, на этом мы строим свой анализ 1990-х годов. И если вы хотите знать, какие оценки преобладают? То на Дальнем Востоке преобладает негативное отношение к этому периоду нашей истории. Скажем так, это эпоха потерь и утрат. Обычно ответ звучит так:
"В советское время у нас тут была работа, был клуб, была библиотека, были кружки для детей, и я постоянно ездил в отпуск к своей маме в Воронеж. А в 1990-е годы шахты закрыли, заводы закрыли, зарплаты не стало. Перелет стал стоить очень дорого, я уже никуда не могу выехать. Кружки позакрывали, ДК закрыли, больницу закрыли, библиотека сгорела и так далее". Это типовой ответ, таких очень много.
Такие ответы слышали даже от представителей региональной власти, допустим, города Шахтерска или Углегорского района Сахалинской области. Все они сравнивают опыт 90-х с опытом советского времени с понятными выводами.
Даже если мы встречались с очень крупными бизнесменами, например, топ-менеджерами очень крупной организации по добыче угля на Сахалине. Все они были выходцами из советского промышленного класса, то есть когда-то работали на той же шахте, а теперь вот они работают на угольном разрезе. И, казалось бы, вот ты стал миллионером, все есть, как говорится, "весь в шоколаде". И что он говорит? А он говорит: "В советское время здесь было жить можно, здесь было все, нам было хорошо, мы себя уважали, а теперь жить здесь плохо. То есть да, деньги есть, а жизни нет". Подход примерно такой, что жизнь была более цивилизованной, более организованной, более осмысленной. А теперь да, он богат, не жалуется, его дети за рубежом, но жизнь не такая, она грубая, она вульгарная, она негармоничная.
Цитирую: "Вот у меня дорогая машина, у меня "белый мерин", а дорогу в последний раз чинили в 1988 году. И некуда мне на этом белом мерине поехать. Что да, вот коттедж я построил, а водопровод у нас тут еще японский, и вода, короче, в мой коттедж на третий этаж не поднимается. То есть вот деньги есть, а счастья нет".
Понимаете? Если брать восприятие дальневосточников о 90-х годах, то можно сказать, что оно грустное...
— Простите, а каковы материальные, что ли, причины такого восприятия?
— Вы же, наверное, знаете объективные показатели по переходу от советского периода на Дальнем Востоке к 1990-м? У нас на 65% просела экономика по сравнению с предыдущим периодом, практически рухнула. Обрабатывающая промышленность, военные заводы, вообще фабрики, заводы, шахты — это просто все закрылось. Не сразу, но с Дальнего Востока уехало 2 млн человек. Сразу переехать сложно, для того чтобы куда-то уехать, купить где-то жилье, нужно обладать серьезными ресурсами. А ресурсов этих как раз в это время не стало. Люди остались без работы.
Предприятия начали банкротиться. Причем, они банкротились, грубо говоря, по 8 раз! Например, банкротится фабрика, рабочим не выплачивают зарплату, приходит новый собственник, рабочие приступают к работе, а долги по зарплатам никто не выплачивает. И это еще не конец, фабрика снова банкротится и процесс повторяется на новом цикле, ну и так далее.
Это случилось даже с крупнейшими дальневосточными предприятиями. Например, завод в Хабаровском крае, − там, чтобы переместиться из цеха в цех нужно было ехать на машине. В 1990-е от него остался один крохотный уголок в одном из цехов, где стали плавить металлолом. То есть произошло сжатие промышленного производства. Как следствие, люди остались без работы, многие населенные пункты просто закрылись.
— Как менялся социальный портрет дальневосточника? Кто они — люди эпохи?
— Да, этот вопрос мне интересен, но я бы хотела подойти к нему более теоретически. Давайте подумаем, кто такой герой времени — это не просто человек, который совершил что-то выдающееся, но это человек, который востребован в это время. И так, герои вообще бывают трех типов: герой физической силы, герой труда и герой добродетели.
Грубо говоря, герой силы — это Александр Македонский. Но в разное время герои такого типа тоже бывают разные.
В позднее советское время воинская доблесть как таковая уже не очень котировалась. Мы не знаем, например, героев афганских боевых действий, они не были на слуху. Конечно, маршалов Великой Отечественной войны знали все. В 1960-е годы самыми славными героями, вот именно физической силы, и храбрости, и доблести, были космонавты. В первую очередь Юрий Гагарин, его не только весь Советский Союз, его весь мир носил на руках. Он был как полубог, его все знали, и все его обожали.
В 1970— годы я сказала бы, что героями были спортсмены. Потому что уже никто не знал, кто были маршалами в те годы, а вот кто такие были, например, Третьяк или Харламов, наших хоккеистов знали все. Они представляли страну на международном уровне, они побеждали на Олимпиадах.
Родом из 90-х: "моряк Эдик". Фото: Фото: ИА PrimaMedia
Вот в 1980-е годы героев такого склада, героев физической силы не могу назвать. Были и маршалы, были и космонавты, были и спортсмены, но они как бы ушли в тень. Это было другое время, тогда были другие герои.
Вот приморские герои труда в советское время — это капитаны дальнего плавания, матросы, работа которых воспринималась как престижная и красивая, к тому же она связана с добычей зарубежного дефицита, давали возможность посмотреть мир.
Ну и конечно, очень престижная позиция на Дальнем Востоке − это рыбаки. Они много зарабатывали буквально за путину. Советский рыбак откуда-нибудь с Камчатки мог купить кооперативную квартиру в Подмосковье после удачной путины. Конечно, были золотодобытчики и шахтеры, это тоже были престижные профессии.
И, к сожалению, все эти позиции были в 90-е утрачены. Настоящими героями труда 90-х я считаю челноков. Вот они стали символом своего времени. Они, пользуясь пограничным положением, возили самые различные товары из Китая и не только, наполняли все рынки.
И, конечно, настоящим героями эпохи были ребята, привозившие машины из Японии. "Правый руль" до сих пор остается маркером Дальнего Востока.
Между прочим, может, Эйфелевой башни у нас нет, зато рынок "Зеленый угол", говорят, был виден из космоса. Даже если это не правда, появление этого мифа показывает отношение к этому явлению. Возникла целая "праворульная культура", то есть, как возили "японки", как их чинили. Появилась художественная литература яркая, с юмором, которая очень хорошо предает дух времени. Например, "Чемоданный роман" (12+) Лоры Белоиван или "Правый руль" (12+) Василия Авченко. Они прекрасно читаются. В них есть и захватывающий сюжет, и исторические анекдоты, и отражение философии 90-х.
Так что челноки и перегонщики были настоящими героями труда 90-х. Тут соединяется и то, что они делали, безусловно, полезное дело, и то, что они при этом неплохо зарабатывали, и то, что это было осмыслено особым образом, то, что это стало частью дальневосточной идентичности. "Там в отблесках залива строкой бегут слова: "Руль — справа, сердце — слева, где паспорт и права!" Стихи такие есть.
— Что мы упустим, если не будем сейчас изучать эпоху 90-х?
— Ещё Пушкин, спустя три года после восстания декабристов, говорил, что уже нужно изучать, нужно писать про это событие. Потому что надо писать всё, что мы знаем, чтобы потом на нас ссылались. Ну вот, если мы не фиксируем воспоминания, мнения, оценки тех людей, которые жили реально в 90-е, то этот источник − свидетельства современников − будет утерян.
